Евгений Сартинов - Июльская горячка = Неуловимый [СИ]

— Ну, давай, Михалыч, за твое здоровье, за твою заслуженную пенсию! — провозгласил тост Колодников.

Они выпили, и Мазуров пошел в атаку:

— Так что вы там мне хотели предложить? Ну-ка, колитесь.

— Да ладно, чего там. — Колодников явно играл. Его раскрасневшееся от выпитого лицо выражало полную невозмутимость. — Отдыхай, Михалыч. Сам ведь говоришь — сердце, возраст…

— Андрей, я тебе сейчас п. ей отвешу, ей-богу! Говорите, что там у вас?

Поздние гости переглянулись.

— Ирина меня потом убьет, — предположил Колодников.

— Она тебя потом убьет, а я сейчас. Говори, что ли!

Мазуров даже замахнулся на майора своим увесистым кулачищем.

— Дерется, — уважительно заметил Андрей, оборачиваясь к Юрию. — Может, есть еще порох в пороховнице?

Михалыч засмеялся, а Юрий уже плохо понимал что происходит. Выпивка на пустой желудок, а Астафьев сегодня только завтракал, его неумолимо развозила. Он удивлялся, как Андрей может с таким чудовищным недосыпом не только пить водку, но при этом и рассуждать логично. Да и выглядел майор как свеженький, с грядки, огурчик.

— Давай-давай, запрягай его, не хрен в стойле стоять, пусть плуг таскает, — посоветовал Юрий, поднимаясь со стула. Он незаметно вышел, а два бывалых опера приступили к обсуждения своих проблем.

— Слыхал, что твоего тезку, Иванова, убили? — спросил Колодников.

— Туда ему и дорога, — махнул вилкой Мазуров, по пролетарски не любивший богачей. — Не томи. Ну?

— Баранки гну! Теперь слушай дальше…

Изложение всех событий и версий заняло не менее часа времени. Несмотря на выпитое — литр водки, — оба не выглядели пьяными.

— И что тебе надо от меня? — спросил Мазуров уже в конце разговора.

— У тебя ведь старая агентура осталась? — предположил Андрей.

— Да бог его знает. Раньше была, сам знаешь какая! Теперь давно уже никого не видел.

— Надо бы пройтись по ней, узнать, кто у нас в городе приторговывает оружием. Хоть Мурашкин и считает, что стволы привозят со стороны, но три номера подряд, да в одинаковых пакетах — это что-то не то. Прямо-таки фирма какая-то.

— Верно мыслишь, — согласился Мазуров. — Кто у нас может этим заниматься? Цыгане?

— Нет, — Колодников отрицательно замотал головой и взял с тарелки последний кусочек колбасы.

— Правильно, они с оружием не связываются, у них проблем с наркотой хватает. Скорее всего, это наши черножопые друзья с рынка.

— Азербайджанцы? Армяне?

— Ну да, все эти с Кавказа. Они-то в основном везде на оружие сидят.

— Тогда дело дохлое, к себе они близко не подпустят.

— Ну да, скажешь мне еще! — ухмыльнулся Мазуров. — Сбыт им делать как-то надо? Продали же нашим браткам, продадут и еще. Значит, можно их и достать.

— Ну, так как, Михалыч, — хлопнув старого друга по плечу, спросил Андрей, — займешься этим?

— Конечно. Можешь не сомневаться. Все, что смогу, сделаю.

— Хорошо. Тогда Юрку я оставлю на «грибнике», а ты займись стволами.

— А почему «грибник», а не "охотник"? — поинтересовался Мазуров.

— Юрка так решил. Говорит, что у него есть такое предчувствие.

— Даже так! Ну, раз у него уже и интуиция заработала, значит, толк из него будет. А я в свое время в нем сомневался.

— Зря сомневался. Он уже хороший опер. Не знаю, за что ты не жаловал. Кстати, а где он?

Астафьева они нашли в большой комнате, мирно посапывающим на диване.

— Юр! — тронул его за плечо Колодников, но Мазуров его остановил:

— Не трогай ты его, пусть поспит. Он не женился?

— Нет. Бегает за каждой юбкой, ни одной не пропускает.

— Тем более пусть спит, дома все равно некому волноваться. Хоть выспится парень.

На том и порешили. Колодников, все-таки опьяневший, уехал к себе, а Мазуров подошел к зеркалу и ножницами аккуратно подровнял усы. Несмотря на поздний час, полвторого ночи, подполковник напевал себе под нос что-то бравурное, утреннее. Старому боевому коню не терпелось впрячься в потертую сбрую под названием "уголовный розыск".

Утром Колодников поднялся с больной головой и абсолютно невыспавшийся. Глянув на его хмурое лицо, жена спросила:

— Что, опять вчера паленой водки на халяву нахлестался?

— При чем тут это-то? Просто не выспался, — буркнул Андрей, усаживаясь за стол.

— Конечно, до полтретьего где-то тебя черти носят, потом приползаешь на бровях, а утром он не выспался.

— Ладно, хватит, а! Ну, заехали к Михалычу, выпили немного, подумаешь. День просто бешеный был.

Анна замолкла, и некоторое время они ели молча. В самом конце утренней трапезы, за чашкой кофе, она спросила:

— А что это ты Верстаковой интересовался?

— Да проходит по одному делу свидетелем. Странный такой свидетель, впору ее саму арестовывать.

— А по какому делу?

— Об убийстве Петровича, Иванова.

— Петровича? — удивилась Анна. — Не может быть! Она же с ним лет пять назад такой роман крутила. Весь город про это гудел!

Колодников от неожиданности поперхнулся кофе. С недоумением посмотрел на жену.

— Ты ничего не путаешь? Ты-то откуда знаешь?

— Ну, ты что, у нас в городе разве что-нибудь скроешь? Нинка, жена Петровича, едва ей тогда все волосенки не вырвала. Это сейчас ей наплевать, муженек-то в последние годы своих зазноб чуть не каждый месяц менял, а тогда, по первой, она знаешь как бушевала.

— А потом? — все больше заинтересовывался майор.

— Что потом?

— Ну, потом они что? Разбежались? Почему? — настаивал Андрей.

— Да бог его знает. Иванов ведь любит молоденьких, а Анька начала стареть. Да, может, она и не из-за любви тогда с ним схлестнулась. Не сильно он большой красавец был, Иванов этот. Деньги, правда, немереные имел, а она своего не упустит.

— А какие у них сейчас могли быть общие дела?

Анна взглянула на часы:

— Мне уже пора, а то на урок опоздаю. Ты идешь?

— Да, только по дороге ты мне все расскажешь.

На традиционную оперативку Колодников опоздал.

— Так, ну что, все в сборе? — с ходу начал он. — Демин, что у тебя?

— На том месте около баков видели иномарку серого цвета, типа джип. Точнее никто сказать не может, — он развел руками. — Пенсионеры в этом не сильно разбираются.

— Хорошо. Паша, что у тебя?

— До вокзала они плелись двадцать пять минут, ну плюс минут пять еще ждали, когда пройдет товарняк.

— Значит, к баку они подошли минут через пять после убийства?

— Выходит, так.

Колодников обернулся к хмурому Астафьеву:

— А ты чего такой мрачный?

— А чего веселиться, я же говорил, что дождь будет. Теперь грибы пойдут, а там — только жди…

— Сколько можно говорить, не каркай, Юра. Тоже мне, Нострадамус!

Зазвонил телефон, и трубку снял Зудов.

— Что? Очень хорошо, сейчас мы подъедем.

Он положил трубку.

— В управление пришли родные той женщины, с Россоши.

— Слава богу! — одновременно вырвалось и у Астафьева, и у Колодникова.

Через час Юрий снимал первые показания родственников Ольги Николаевны Супиной.

— Скажите, она часто ездил за грибами?

— Часто, — всхлипывая, сказала женщина лет пятидесяти, сестра убитой.

— Она говорила, что это самый ее любимый отдых, — подтвердил ее муж.

— На Россоши она тоже бывала?

— Да, мы туда и втроем ездили, на нашей машине, когда, конечно, время свободное совпадало, все ведь работаем…

— Скажите, без вас она ездила одна?

Супруги явно не поняли вопроса.

— В каком смысле? — поинтересовался деверь.

— Ну, у нее не было в последнее время попутчиков? Я имею в виду мужчин?

— Нет! — хором ответили родственники, потом сестра сказала: — Она у нас с мужчинами ну никак не могла сойтись. Сколько раз ее сватали — бесполезно. Так и жила старой девой.

— Нет, — начал пояснять Юрий. — Я не это имею в виду, а мужчину, такого же, как она, фанатика-грибника?

Супруги переглянулись и дружно пожали плечами.

— Нет, не слышали ничего такого.

— Она нам не рассказывала. А от нас у нее секретов не было.

Астафьев допрашивал родственников убитой еще часа два, но ничего толкового не узнал.

Иван Михайлович Мазуров не торопясь прохаживался по рынку. Рыночная жизнь била ключом, вокруг царила толчея, народ приценивался, торговки громко расхваливали товар. Неожиданно Михалыч услышал свою фамилию.

— О, Мазуров! А говорили, он на пенсии.

Обернувшись, подполковник увидел в нескольких метрах от себя троих парней. Облик их полностью подтверждал принадлежность к уголовному миру. Иван Михайлович присмотрелся и, удивленно подняв брови, шагнул вперед.

— Долган?! Какими судьбами в наших краях? Тебе же пятерик впаяли года три назад?

— Ну, государство у нас оно хоть и строгое, но справедливое, — засмеялся самый высокий из парней. — Вышел по амнистии, спасибо Госдуме.